Наша память – наша совесть… Стихи о Великой Отечественной войне. Поэзия военных лет Строки о войне 1941 1945 короткие

Говорят, что, когда грохочут пушки, музы молчат. Ho от первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге «Россия в войне 1941-1945 гг.» свидетельствовал: «Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый».

Говорят, что первой жертвой на войне становится правда. Когда к одному из юбилеев Победы надумали выпустить солидным томом сводки Совинформбюро, то, перечитав их, от этой заманчивой идеи отказались - очень уж многое требовало существенных уточнений, исправлений, опровержений. Ho все не так просто. Действительно, власти правды боялись, старались неприглядную правду припудрить, подрумянить, замолчать (о сдаче врагу некоторых крупных городов, например Киева, Совинформбюро вообще не сообщало), но правды жаждал воюющий народ, она была ему нужна как воздух, как нравственная опора, как духовный источник сопротивления. Для того чтобы выстоять, необходимо было прежде всего осознать подлинный масштаб нависшей над страной опасности. Такими нежданными тяжелыми поражениями началась война, на таком краю, в двух шагах от пропасти, страна оказалась, что выбраться можно было, только прямо глядя жестокой правде в глаза, до конца осознав всю меру ответственности каждого за исход войны.

Лирическая поэзия, самый чуткий «сейсмограф» душевного состояния общества, сразу же обнаружила эту жгучую потребность в правде, без которой невозможно, немыслимо чувство ответственности. Вдумаемся в смысл не стертых даже от многократного цитирования строк «Василия Теркина» Твардовского: они направлены против утешающе-успокаивающей лжи, обезоруживающей людей, внушая им ложные надежды. Тогда эта внутренняя полемика воспринималась особенно остро, была вызывающе злободневной:

А всего иного пуще
He прожить наверняка -
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.

Поэзия (разумеется, лучшие вещи) немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого - ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность - зависит судьба народа и страны.

Отечественная война не была единоборством кровавых диктаторов - Гитлера и Сталина, как это получается у некоторых литераторов и историков. Какие бы цели ни преследовал Сталин, советские люди защищали свою землю, свою свободу, свою жизнь. И люди тогда жаждали правды, потому что она укрепляла их веру в абсолютную справедливость войны, которую им пришлось вести. В условиях превосходства фашистской армии без такой веры невозможно было выстоять. Вера эта питала, пронизывала поэзию.

Вы помните еще ту сухость в горле,
Когда, бряцая голой силой зла,
Навстречу нам горланили и перли
И осень шагом испытаний шла?

Ho правота была такой оградой,
Которой уступал любой доспех, -

писал в ту пору Борис Пастернак в стихотворении «Победитель».

И Михаил Светлов в стихотворении о «молодом уроженце Неаполя», участнике завоевательного похода фашистов в Россию, тоже утверждает безусловную правоту нашего вооруженного сопротивления захватчикам:

Я стреляю - и нет справедливости,
Справедливее пули моей!
(«Итальянец»)

И даже те, кто не испытывал ни малейших симпатий к большевикам и советской власти - большинство их, - заняли после гитлеровского вторжения безоговорочно патриотическую, «оборонческую» позицию.

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
(«Мужество»)

Это стихи Анны Ахматовой, у которой был очень большой и обоснованный счет к советской власти, принесшей ей много горя и обид.

Жестокая, на пределе физических и духовных сил война была немыслима без духовного раскрепощения и сопровождалась стихийным освобождением от душивших живую жизнь официальных догм, от страха и подозрительности. Об этом тоже свидетельствует лирическая поэзия, облученная животворным светом свободы. В голодном, вымирающем блокадном Ленинграде в жуткую зиму 1942 г. Ольга Берггольц, ставшая душой героического сопротивления этого многострадального города, писала:

В грязи, во мраке, в голоде, в печали,
где смерть, как тень, тащилась по пятам,
такими мы счастливыми бывали,
такой свободой бурною дышали,
что внуки позавидовали б нам.
(«Февральский дневник»)

Берггольц с такой остротой ощутила это счастье внутреннего освобождения, наверное, еще и потому, что перед войной ей полной мерой довелось изведать не только унизительные «проработки» и «исключения», но и «жандармов любезности», прелести тюрьмы. Ho это чувство обретаемой свободы возникло у очень многих людей. Как и ощущение того, что былые мерки и представления уже не годятся, война породила иной счет.

Что-то очень большое и страшное, -
На штыках принесенное временем,
He дает нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением.
(«Словно смотришь в бинокль перевернутый...»)

В этом написанном Симоновым в начале войны стихотворении уже обнаруживает себя это изменившееся мироощущение. И наверное, здесь таится секрет необычайной популярности симоновской лирики: она уловила духовные, нравственные сдвиги массового сознания, она помогала читателям их прочувствовать, осознать. Теперь, «перед лицом большой беды», все видится иначе: и жизненные правила («В ту ночь, готовясь умирать, Навек забыли мы, как лгать, Как изменять, как быть скупым, Как над добром дрожать своим»), и смерть, подстерегающая на каждом шагу («Да, мы живем, не забывая, Что просто не пришел черед, Что смерть, как чаша круговая, Наш стол обходит круглый год»), и дружба («Все тяжелее груз наследства, Все уже круг твоих друзей. Взвали тот груз себе на плечи...»), и любовь («Ho в эти дни не изменить тебе ни телом, ни душой»). Так все это выразилось в стихах Симонова.

И сама поэзия избавляется (или должна избавиться) - таково требование суровой реальности жестокой войны, изменившегося мироощущения - от въевшихся в довоенную пору в стихи искусственного оптимизма и казенного самодовольства. И Алексей Сурков, сам отдавший им дань в середине 30-х гг.: «Мы в грозное завтра спокойно глядим: И время за нас, и победа за нами» («Так будет»), «В наших взводах все джигиты на подбор - ворошиловские меткие стрелки. Встретят вражескую конницу в упор наши пули и каленые клинки» («Терская походная»), пережив на Западном фронте боль и позор поражений сорок первого года, «придирчивей и резче» судит не только «поступки, людей, вещи», но и саму поэзию:

Когда багрились кровью ало,
С души солдатской, - что таить греха, -
Как мертвый лист по осени, опала
Красивых слов сухая шелуха.
(«Ключи к сердцу»)

Глубокие перемены претерпевает в поэзии образ Родины, ставший у самых разных поэтов смысловым и эмоциональным центром их художественного мира той поры. В одной из статей 1943 г. Илья Эренбург писал: «Конечно, любовь к Родине была и до войны, но это чувство тоже изменилось. Прежде его старались передать масштабами, говоря „от Тихого океана до Карпат“. Россия, казалось, не помещалась на огромной карте. Ho Россия стала еще больше, когда она поместилась в сердце каждого». Совершенно ясно, что Эренбург, когда писал эти строки, вспоминал сочиненную в 1935 г. Василием Лебедевым-Кумачом «Песню о Родине» - торжественную, как тогда говорили, величавую. Великое самоуважение и восторг должно вызывать то, что «широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек», что простирается она «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей». Эта Родина одаривает тебя - вместе со всеми - лучами своего величия и славы, ты за ней, огромной и могучей, как за каменной стеной. И она должна вызывать у тебя лишь чувство почтительного восхищения и гордости. «Мы не любили Лебедева-Кумача, ходульных „О“ о великой стране, - мы были и остались правы», - писал в военном дневнике молодой тогда поэт-фронтовик Семен Гудзенко, не без оснований поставив не «я», а «мы».

Принципиально иной, чем у Лебедева-Кумача, образ возникает в стихотворении Симонова «Родина» - полемика бросается в глаза:

Ho в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал.
Ты вспоминаешь родину - такую,
Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.

Здесь не бескрайние нивы, а «клочок земли», «три березы» становятся неиссякаемым источником патриотического чувства. Что значишь ты, человеческая песчинка, для огромной страны, которая лежит, «касаясь трех великих океанов»; а когда дело идет о «клочке земли», с которым ты неразрывно, кровно связан, ты полностью за него в ответе, ты, если на него посягают враги, должен заслонить его, защищать до последней капли крови. Тут все меняется местами: не ты находишься под благосклонным покровительством Родины, восторженно созерцая ее могучее величие, а она нуждается в тебе, в твоей самоотверженной защите.

«Три березы» становятся самым популярным, самым понятным и близким современникам образом Родины. Этот образ (точнее, породившие его мысль и чувство) играет необычайно важную - основополагающую - роль в поэзии Симонова военной поры (и не только поэзии, таков лейтмотив и его пьесы «Русские люди»):

Ты знаешь, наверное, все-таки родина -
He дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.

He знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Co вдовьей слезою и песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
(«Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...»)

И не у одного Симонова война пробудила столь острое, столь личное восприятие Родины. В этом сходились самые разные - и по возрасту, и по жизненному опыту, и по эстетическим пристрастиям - поэты.

Дмитрий Кедрин:
Весь край этот, милый навеки,
В стволах белокрылых берез,
И эти студеные реки,
У плеса которых ты рос.
(«Родина»)

Павел Шубин:
И увидел он хату,
Дорогу под небом холстинным
И - крылами к закату -
Березу с гнездом аистиным.
(«Береза»)

Михаил Львов:
Березок тоненькая цепь
Вдали растаяла и стерлась.
Подкатывает к горлу степь -
Попробуй убери от горла.

Летит машина в море, в хлеб.
Боец раскрыл в кабине дверцу.
И подступает к сердцу степь -
Попробуй оторви от сердца.
(«Степь»)

В лучших стихах военной поры любовь к Родине - глубокое, выстраданное чувство, чурающееся показной казенной велеречивости. О том, какие серьезные перемены в патриотическом чувстве людей произошли за четыре года войны, свидетельствуют стихи, написанные в самом конце войны. Вот какой виделась тогда Родина и победа Илье Эренбургу:

Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был черный хлеб белее белых дней,

И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины, как мертвые, молчали.
(«9 мая 1945»)

Очень существенно изменялись представления и о содержании таких понятий, как гражданское и интимное в поэзии. Поэзия избавлялась от воспитанного в предшествующие годы предубеждения к частному, «домашнему», по «довоенным нормам» эти качества - общественное и частное, гражданственное и интимное - были далеко разведены друг от друга, а то и противопоставлены. Пережитое на войне подталкивало поэтов к предельной искренности самовыражения, под сомнение была поставлена знаменитая формула Маяковского: «...Я себя смирял, становясь на горло собственной песне». Один из его самых верных и старательных учеников Семен Кирсанов писал в 1942 г.:

Война не вмещается в оду,
и многое в ней не для книг.
Я верю, что нужен народу
души откровенный дневник.

Ho это дается не сразу -
душа ли еще не строга? -
и часто в газетную фразу
уходит живая строка.
(«Долг»)

Все здесь верно. И то, что лучшие поэтические произведения тех лет являли собой «души откровенный дневник». И то, что эта откровенность, душевная распахнутость давались не сразу. He одни лишь запуганные редакторы, но и сами поэты нелегко расставались с догматическими представлениями, с узкими «нормативами», нередко отдавая предпочтение пути, что «протоптаннее и легше», зарифмовывая политдонесения или боевые эпизоды из сводок Совинформбюро, - это считалось в порядке вещей.

В современных литературоведческих обзорах, когда речь заходит о лучших произведениях поэзии военных лет, рядом с «Теркиным», эпического размаха произведением, не задумываясь, без тени сомнений ставят интимнейшие «Землянку» Суркова и «Жди меня» Симонова. Твардовский, очень строгий и даже придирчивый ценитель поэзии, в одном из писем военного времени именно те стихотворения Симонова, которые являли собой «души откровенный дневник», посчитал «лучшим, что есть в нашей поэзии военного времени», это «стихи о самом главном, и в них он (Симонов. - Л. Л.) выступает как поэтическая душа нынешней войны».

Написав «Землянку» и «Жди меня» (оба стихотворения - излияние потрясенной трагическими событиями сорок первого года души), авторы и думать не думали печатать эти затем получившие неслыханную популярность стихи, публикации состоялись по воле случая. Поэты же были уверены, что сочинили нечто камерное, лишенное гражданского содержания, не представляющее никакого интереса для широкой публики. На этот счет есть их собственные признания.

«Возникло стихотворение, из которого родилась песня, - вспоминал Сурков, - случайно. Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать "домашних" строк из письма жене. Письмо было написано в конце ноября 1941 года, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось после тяжелого боя пробиваться из окружения с одним из полков».

«Я считал, что эти стихи - мое личное дело... - рассказывал Симонов. - Ho потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком Севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке или в занесенном снегом бревенчатом домике, в эти часы, чтобы скоротать время, мне пришлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете керосиновой коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение „Жди меня“, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека. Именно этот факт, что люди переписывали это стихотворение, что оно доходило до их сердца, заставил меня через полгода напечатать его в газете».

История этих двух самых знаменитых стихотворений тех лет говорит о выявившейся в первые же месяцы войны жгучей общественной потребности в лирике, в задушевном - с глазу на глаз - разговоре поэта с читателем. He с читателями, а именно с читателем - надо это подчеркнуть. «Опять мы отходим, товарищ...»; «He плачь! - Все тот же поздний зной висит над желтыми степями...»; «Когда в последний путь ты отправляешь друга...»; «Когда ты входишь в город свой...» - это Симонов. «...О дорогая, дальняя, ты слышишь?..»; «Ты помнишь ли, что есть еще на свете земной простор, дороги и поля?..»; «...Запомни эти дни. Прислушайся немного и ты - душой - услышишь в тот же час...» - это Ольга Берггольц. «Положи на сердце эту песню...»; «Тебе не расстаться с шинелью...»; «He напрасно сложили песню мы про синий платочек твой...» - это Михаил Светлов.

Знаменательно такое совпадение приема: стихи строятся на доверительном обращении к какому-то человеку, на место которого могут поставить себя многие читатели. Это или послание очень близкому человеку - жене, любимой, другу, или задушевный разговор с хорошо понимающим тебя собеседником, когда патетика и поза неуместны, невозможны, фальшивы. Об этой особенности лирической поэзии военных лет говорил Алексей Сурков в докладе, сделанном на исходе первого года войны: «И эта война нам подсказала: „He ори, говори тише!" Это одна из истин, забвение которой должно привести на войне или к срыву голоса, или к потере лица. На войне кричать не надо. Чем ближе стоит человек к смерти, тем больше раздражает его громогласная болтовня. На войне все на солдата кричат - и пушки, и пулеметы, и бомбы, и командиры, и все имеют на это право. Ho нигде в уставах войн не записано, что поэт тоже имеет право оглушать солдата лозунговым пустозвонством».

Любовная лирика неожиданно заняла тогда в поэзии большое место, пользовалась необычайной популярностью (следует назвать стихотворные циклы «С тобой и без тебя» Константина Симонова и «Долгая история» Александра Гитовича, стихи «Огонек» и «В лесу прифронтовом» Михаила Исаковского, «Темную ночь» Владимира Агатова, «Мою любимую» и «Случайный вальс» Евгения Долматовского, «Ты пишешь письмо мне» Иосифа Уткина, «На солнечной поляночке» Алексея Фатьянова, «В госпитале» Александра Яшина, «Маленькие руки» Павла Шубина и др.). Долгие годы любовная лирика была в загоне, господствующим пропагандистским утилитаризмом она была отодвинута на далекую периферию общественного и литературного бытия как «личная и мелкая». Если принять на веру эти идеологические предписания: до любовной ли лирики, когда идет невиданно жестокая, кровавая война, не уклоняется ли таким образом поэзия от главных задач времени? Ho это были примитивные и ложные представления и о поэзии, и о духовных запросах современника. Поэзия же точно уловила самую суть развернувшейся войны: «Бой идет святой и правый, Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле» (А. Твардовский). И любовь для поэтов - высшее проявление жизни, она является тем, «за что мужчины примут смерть повсюду, - сияньем женским, девочкой, женой, невестой - всем, что уступить не в силах, мы умираем, заслонив собой» (К. Симонов).

Больше всего поэм было написано в 1942 г. («Сын артиллериста» К. Симонова в конце 1941 г.): «Зоя» М. Алигер, «Лиза Чайкина» и «Двадцать восемь» М. Светлова, «Слово о 28 гвардейцах» Н. Тихонова, «Москва за нами» С. Васильева, «Февральский дневник» О. Берггольц. В 1943 г. В. Инбер закончила «Пулковский меридиан», начатый еще в 1941 г., П. Антокольский - поэму «Сын». Ho настоящих удач среди них было немного - может быть, поэтому во вторую половину войны поэм пишется все меньше и меньше. Большая часть перечисленных поэм - это в сущности написанные стихами очерки, повествовательный, а часто и вовсе документальный сюжет неотвратимо толкает авторов к описательности, к иллюстративности, которые являются лишь имитацией эпоса и противопоказаны поэзии. Нельзя не заметить художественного превосходства поэм, которые были исповедью автора (в этом отношении выделяется цельностью, органичностью, неподдельной искренностью «Февральский дневник» О. Берггольц), а не рассказом об увиденном или о каком-то событии, герое. В тех же произведениях, которые соединили в себе повествовательное и лирическое начало, повествовательное по силе эмоционального воздействия явно уступает лирике, именно лирические отступления отличаются высоким эмоциональным напряжением.

«Стараюсь удержать песчинки быта, чтобы в текучей памяти людской они б осели, как песок морской» - так формулирует свою художественную задачу в «Пулковском меридиане» Вера Инбер. И действительно, в поэме множество таких деталей быта: и замерзшие автобусы, и вода из невской проруби, и неестественная тишина - «ни лая, ни мяуканья, ни писка пичужьего». Ho все это не идет ни в какое сравнение по силе воздействия на читателя с откровенным признанием поэтессы о том, что чувство голода доводило ее до галлюцинаций:

Лежу и думаю. О чем? О хлебе.
О корочке, обсыпанной мукой.
Вся комната полна им. Даже мебель
Он вытеснил. Он близкий и такой
Далекий, точно край обетованный.

В своей поэме Павел Антокольский рассказывает о детстве и юности своего сына, погибшего на фронте. Любовь и печаль окрашивают этот рассказ, в котором трагическая судьба сына связана с историческими катаклизмами XX в., с готовившим, а потом предпринявшим завоевательные походы фашизмом; поэт предъявляет счет своему немецкому ровеснику, воспитавшему своего сына жестоким, бездушным исполнителем кровавых планов порабощения стран и народов; «Мой мальчик - человек, а твой - палач». И все-таки самые пронзительные строки поэмы - о неизбывном горе отца, у которого война отобрала любимого сына:

Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолеты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.

Мне снится, что ты еще малый ребенок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребенных.
На этом кончается повесть о сыне.

Вершинным достижением нашей поэзии стал «Василий Теркин» (1941-1945) Александра Твардовского. Твардовский не выдумал своего героя, а нашел, отыскал в народе, сражавшемся в Великую Отечественную войну, современный положительно прекрасный тип и правдиво изобразил его. Ho «Теркину» в учебнике посвящена отдельная глава, поэтому мы о нем не будем говорить.

Здесь шла речь о стихах, рожденных войной, но закончить этот обзор следует рассказом о первом поэте, рожденном Великой Отечественной.

В войну к Эренбургу пришел недоучившийся студент-ифлиец, 20-летний солдат, недавно выписавшийся из госпиталя после тяжелого ранения, полученного во время рейда во вражеский тыл, и прочитал написанные в госпитале и в отпуске по ранению стихи. Стихи Семена Гудзенко произвели огромное впечатление на Эренбурга: он организовал творческий вечер молодого поэта, рекомендовал его - вместе с Гроссманом и Антокольским - в Союз писателей, способствовал выходу в 1944 г. его первой тоненькой книжечки стихов. Выступая на вечере, Эренбург дал проницательную, провидческую характеристику стихам Гудзенко: «Это поэзия - изнутри войны. Это поэзия участника войны. Это поэзия не о войне, а с фронта... Его поэзия мне кажется поэзией-провозвестником». Вот одно из стихотворений Гудзенко, так поразивших Эренбурга:

Когда на смерть идут - поют, а перед
этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв.
И умирает друг
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед.
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв.
И лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Ho мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
(«Перед атакой»)

Все написанное Гудзенко в ту пору в сущности представляет собой лирический дневник - это исповедь «сына трудного века», молодого солдата Великой Отечественной. Поэт, как и многие тысячи юношей, почти мальчиков, что «начинали в июне на заре», «был пехотой в поле чистом, в грязи окопной и в огне». Гудзенко пишет о том, что видели они все и что пережил он сам: о первом бое и смерти друга, о горьких дорогах отступления и о том, как «подомно и даже поквартирно» штурмуют город, о ледяной стуже и пламени пожаров, об «окопном терпении» и «слепой ярости» атак.

Павел Антокольский назвал Гудзенко «полпредом целого поэтического поколения». Публикация его стихов в 1943-1944 гг. как бы расчищала путь для присоединившейся к нему в первые послевоенные годы целой плеяды молодых поэтов-фронтовиков, готовила читателей к восприятию их «порохом пропахнувших строк» (С. Орлов). Поэзия фронтового поколения стала одним из самых ярких и значительных литературных явлений. Ho это было уже после Победы, и рассматривать ее следует в рамках послевоенного литературного процесса.

Военные годы стали временем нового крутого литературного сдвига. Литературу этих лет можно назвать литературой народного самоспасения. Ж анровая структура литературы военных лет в чем-то повторяла жанровую структуру времен революции и гражданской войны. Вновь ведущим жанром стала поэзия; в прозе преобладала публицистика, очерк, рассказ, повесть. Время для масштабного осмысления трагических событий 1941-1945 гг. придет несколько позднее. В поэзии одним из ведущих жанров стала лирическая песня. Не менее значительным было влияние лирики (Ахматовой, Пастернака, молодого К. Симонова, переживших второе рождение Н. Тихонова, А. Прокофьева). Возродились и лирико-эпические жанры (баллада: К. Симонов, А. Твардовский; поэма и повесть: Н. Тихонов, В. Инбер, М. Алигер, О. Берггольц). Высшим достижением в этом жанре стала воистину народная поэма А.Т. Твардовского «Василий Теркин», получившая признание не только у себя на родине, но и в эмиграции. И.А. Бунин отнес эту поэму к вершинным произведениям русской литературы. Говорят, что, когда грохочут пушки, молчат музы. Но от первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге "Россия в войне 1941 –1945 гг." свидетельствовал: "Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый".

Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым, имена их теперь широко известны: Сергей Наровчатов, Михаил Луконин, Михаил Львов, Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Константин Вашенкин, Григорий Поженян, Булат Окуджава, Николай Панченко, Анна Ахматова, Муса Джалиль, Петрусь Бровка и многие другие. Стихи, созданные в годы войны, отмечены знаком суровой правды жизни, правды человеческих чувств и переживаний. В них порой, даже резких, даже зовущих к мщению насильникам и обидчикам, властно звучит гуманистическое начало. Все виды поэтического оружия: и пламенная призывная публицистика, и задушевная лирика солдатского сердца, и едкая сатира, и большие формы лирической и лирико-эпической поэмы – нашли свое выражение в коллективном опыте военных лет. Мусса Джалиль в 1942 году тяжело раненный был взят в плен, заключён в концлагерь, где организовал подпольную группу, устраивал побеги советских военнопленных. Он писал стихи, которые заучивались товарищами по плену, передавались из уст в уста.

Поэзия немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого, именно от него – ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность – зависит судьба народа и страны.

Стихи Симонова, Суркова, Исаковского учили воевать, преодолевать военные и тыловые тяготы: страх, смерть, голод, разруху. Более того, они помогали не только воевать, но и жить. Именно в суровую военную пору, точнее, в самые тяжелые первые месяцы военной страды созданы почти все поэтические шедевры Симонова: "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины... ", "Жди меня, и я вернусь", "Если бы нас своим могуществом... ", "Майор привез мальчишку на лафете... ". Человек, поставленный в исключительные обстоятельства, подвергающийся самым жестоким испытаниям, заново узнавал мир и от этого сам становился иным: сложнее, мужественнее, богаче социальными эмоциями, зорче и точнее в оценках, как движения истории, так и собственной личности. Война изменила людей.

Случайно найденный образ, писал Твардовский, " захватил меня без остатка". Первоначальный юмористический замысел приобрел формы эпического повествования, поэма стала для автора "моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю". В поэме "просто парень сам собой" Василий Теркин стал главным героем народной войны .

Широкое распространение в годы войны получают различные жанры стихотворной сатиры. Сатирическое стихотворение, басня, фельетон, памфлет, обличительная песня, эпиграмма, подпись к карикатуре - эти формы использовались Д. Бедным, С. Маршаком, В. Лебедевым-Кумачом, С. Михалковым, С. Васильевым, С. Кирсановым, А. Безыменским, A. Прокофьевым, А. Жаровым, И. Уткиным и др. Многие из них работали в содружестве с художниками. По инициативе Союза Советских художников, по примеру «Окон Роста» B. Маяковского, с первых дней войны начинают выходить «Окна ТАСС», в создании которых приняла участие бригада поэтов. Выпускаются специальные фронтовые издания стихотворной сатиры. Сатира стала массовым творчеством, ни одна фронтовая газета не обходилась без отдела сатиры, создававшегося нередко силами самих читателей.

В годы Великой Отечественной войны О. Берггольц, оставаясь в родном городе все 900 дней блокады, работала на Ленинградском радио. Часто, обессиленная от голода, ночевала в студии, но никогда не теряла силы духа, поддерживая свои обращения к ленинградцам доверительными и мужественными стихами. Во время войны О. Берггольц создала свои лучшие поэтические произведения, посвященные героизму защитников города: "Ленинградская поэма", поэма "Февральский дневник", стихотворения, вошедшие в книги "Ленинградская тетрадь", "Ленинград", "Ленинградский дневник", и другие произведения. Берггольц выезжала в части действующей армии, ее стихи печатались на страницах газет, на плакатах "Окон ТАСС". Строки О. Берггольц высечены на гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища: "Никто не забыт и ничто не забыто".

Накануне славного праздника 9 мая в школах, колледжах и лицеях проводят утренники, концерты, открытые уроки, посвященные Дню Победы СССР над фашистской Германией. Взрослые всегда будут помнить о великом подвиге солдат и полководцев, а младшему поколению только предстоит ознакомиться с глубокими историческими фактами. Красивые стихи о войне для детей помогут изучить легендарное прошлое своей родины, научится чтить заслуги ветеранов, переосмыслить жизненные ценности.

Фотоснимок на стене –
В доме память о войне.
Димкин дед
На этом фото:
С автоматом возле дота,
Перевязана рука,
Улыбается слегка…
Здесь всего на десять лет
Старше Димки
Димкин дед.

Застыли ели в карауле,
Синь неба мирного ясна.
Идут года. В тревожном гуле
Осталась далеко война.

Но здесь, у граней обелиска,
В молчанье голову склонив,
Мы слышим грохот танков близко
И рвущий душу бомб разрыв.

Мы видим их — солдат России,
Что в тот далёкий грозный час
Своею жизнью заплатили
За счастье светлое для нас…

День памяти –
Победы праздник,
Несут венков
Живую вязь,
Тепло букетов
Красок разных,
Чтоб не терялась
С прошлым связь.
И плиты скорбные согреты
Цветов дыханьем полевым.
Прими, боец,
Как дар, всё это
Ведь это нужно
Нам,
Живым.

Детские стихи про Великую Отечественную войну 1941-1945

Стихи о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. для детей не зря входят в школьную программу с русской литературы. Ведь именно такая поэзия воспитывает в ребенке чувство патриотизма, уважения к погибшим и выжившим защитникам, любовь к своей многострадальной и героически отвоеванной Родине. Прочтите своим детям несколько военных стихотворений в преддверии Дня Победы, выучите отрывок из поэзии классиков, просмотрите иллюстрации к стихам очевидцев и свидетелей.

Я, ребята, на войне
В бой ходил, горел в огне.
Мёрз в окопах под Москвой,
Но, как видите, — живой.
Не имел, ребята, права
Я замёрзнуть на снегу,
Утонуть на переправах,
Дом родной отдать врагу.
Должен был прийти я к маме,
Хлеб растить, косить траву.
В День Победы вместе с вами
Видеть неба синеву.
Помнить всех, кто в горький час
Сам погиб, а землю спас…
Я веду сегодня речь
Вот о чём, ребята:
Надо Родину беречь
По-солдатски свято!

Бабушка надела ордена
И сейчас красивая такая!
День Победы празднует она,
О войне великой вспоминая.
Грустное у бабушки лицо.
На столе солдатский треугольник.
Дедушкино с фронта письмецо
Ей читать и нынче очень больно.
Смотрим мы на дедушкин портрет
И разводим ручками с братишкой:
— Ну какой, какой же это дед?
Он же ведь совсем ещё мальчишка!

Стоят в России обелиски,
На них фамилии солдат…
Мои ровесники мальчишки
Под обелисками лежат.
И к ним, притихшие в печали,
Цветы приносят полевые
Девчонки те, что их так ждали,
Теперь уже совсем седые.

Стихи для подростков про войну «до слез»

Война для поэта – слишком сильное впечатление: она не позволяет «отмалчиваться» и вызывает шквал рифмованных строк, пронизанных болью. Военная поэзия включает и бравые гимны, и печальные реквиемы, и фатальные повествования, и всяческие рефлексии. Сотни строф в красках излагают о бравых сражениях, отступлениях и победах, выпавших на долю советского народа. Стихи для подростков про войну до слез оголяют душу поэта и читателя, вызывают самые противоречивые чувства, вдохновляют на подвиги и геройства.

Спать легли однажды дети –
Окна все затемнены.
А проснулись на рассвете –
В окнах свет – и нет войны!

Можно больше не прощаться
И на фронт не провожать –
Будут с фронта возвращаться,
Мы героев будем ждать.

Зарастут травой траншеи
На местах былых боёв.
С каждым годом хорошея,
Встанут сотни городов.

И в хорошие минуты
Вспомнишь ты и вспомню я,
Как от вражьих полчищ лютых
Очищали мы края.

Вспомним всё: как мы дружили,
Как пожары мы тушили,
Как у нашего крыльца
Молоком парным поили
Поседевшего от пыли,
Утомлённого бойца.

Не забудем тех героев,
Что лежат в земле сырой,
Жизнь отдав на поле боя
За народ, за нас с тобой…

Слава нашим генералам,
Слава нашим адмиралам
И солдатам рядовым –
Пешим, плавающим, конным,
Утомлённым, закалённым!
Слава павшим и живым –
От души спасибо им!

Дочь обратилась однажды ко мне:
— Папа, скажи мне, кто был на войне?
— Дедушка Лёня — военный пилот —
В небе водил боевой самолёт.
Дедушка Женя десантником был.
Он вспоминать о войне не любил
И отвечал на вопросы мои:
— Очень тяжёлые были бои.
Бабушка Соня трудилась врачом,
Жизни спасала бойцам под огнём.
Прадед Алёша холодной зимой
Бился с врагами под самой Москвой.
Прадед Аркадий погиб на войне.
Родине все послужили вполне.
Много с войны не вернулось людей.
Легче ответить, кто не был на ней.

Казалось, было холодно цветам,
и от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
обшарили немецкие бинокли.
Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
и пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
влезали в танки, закрывали люки.
Такою все дышало тишиной,
что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
всего каких-то пять минут осталось!
Я о другом не пел бы ни о чем,
а славил бы всю жизнь свою дорогу,
когда б армейским скромным трубачом
я эти пять минут трубил тревогу.

Грустные стихи «до слез» про Великую Отечественную войну

Грустные до слез стихи про Великую Отечественную войну не простые – они особенные. Во всей России не найти семью без далекой фронтовой истории: счастливой или трагической. Поэзию, написанную в 1941-1945 гг. и после роковой победы, учили и учат наизусть. Подростки проходят военные стихи в школе, взрослые – в университете и в домашнем кругу родных людей. Сквозь строки фронтовых этюдов и реквиемов проглядываются сцены атак и отступлений, подвиги героев, смертельная битва за свою Родину-мать.

СПАСИБО ГЕРОЯМ,
СПАСИБО СОЛДАТАМ,
Что МИР подарили,
Тогда — в сорок пятом!!!

Вы кровью и пОтом
Добыли ПОБЕДУ.
Вы мОлоды были,
Сейчас — уже дЕды.

Мы ЭТУ ПОБЕДУ —
Вовек не забудем!!!
Пусть МИРНОЕ солнце
Сияет всем людям!!!

Пусть счастье и радость
Живут на планете!!!
Ведь мир очень нужен —
И взрослым, и детям!!!

В суровый год мы сами стали строже,
Как темный лес, притихший от дождя,
И, как ни странно, кажется, моложе,
Все потеряв и сызнова найдя.
Средь сероглазых, крепкоплечих, ловких,
С душой как Волга в половодный час,
Мы подружились с говором винтовки,
Запомнив милой Родины наказ.
Нас девушки не песней провожали,
А долгим взглядом, от тоски сухим,
Нас жены крепко к сердцу прижимали,
И мы им обещали: отстоим!
Да, отстоим родимые березы,
Сады и песни дедовской страны,
Чтоб этот снег, впитавший кровь и слезы,
Сгорел в лучах невиданной весны.
Как отдыха душа бы ни хотела,
Как жаждой ни томились бы сердца,
Суровое, мужское наше дело
Мы доведем — и с честью — до конца!

Стелются черные тучи,
Молнии в небе снуют.
В облаке пыли летучей
Трубы тревогу поют.
С бандой фашистов сразиться
Смелых Отчизна зовет.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Ринулись ввысь самолеты,
Двинулся танковый строй.
С песней пехотные роты
Вышли за Родину в бой.
Песня - крылатая птица -
Смелых скликает в поход.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Славой бессмертной покроем
В битвах свои имена.
Только отважным героям
Радость победы дана.
Смелый к победе стремится,
Смелым дорога вперед.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.

Стихи про войну «до слёз» на конкурс чтецов в школе

Ко Дню Победы в учебных заведениях страны проводят конкурсы чтецов военных стихов, грустных до слез. Большинство юных талантливых исполнителей предпочитает разучивать произведения русских классиков о сложной, порой трагической доле солдат и командиров, их семей и всей Родины. Но стихи про Великую Отечественную войну современных авторов также пользуются популярностью на конкурсах чтецов в школах и лицеях. И та, и другая поэзия наполнена живым смыслом, неподдельной болью потерь и триумфом от великой победы.

Учила жизнь сама меня.
Она сказала мне,-
Когда в огне была броня
И я горел в огне,-
Держись, сказала мне она,
И верь в свою звезду,
Я на земле всего одна,
И я не подведу.
Держись, сказала, за меня.
И, люк откинув, сам
Я вырвался из тьмы огня —
И вновь приполз к друзьям.

На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…

Стихи на военную тематику для конкурса чтецов, грустные до слез

Грустные стихи на военную тематику чтецы для конкурса выбирают самостоятельно. Быть может, у вас уже есть свои любимые произведения, но мы решили представить вам именно эти. Они посвящены тем, кто спас наше будущее, не пожалел жизни в поединке с врагом, дал следующим поколениям надежду на мирное небо над головами.

Воюют стрелковые роты,
Уставшие, в серых шинелях.
Бойцы легендарной пехоты,
Расходные… словно мишени.

Их жарит огонь минометный,
В мороз согревает лопата…
Не вспомнит фамилию ротный
Убитого рядом солдата.

Голодный… Без сна… Обессилев,
Засыпанный мёрзлой позёмкой
Орлов, а быть может Васильев,
Убит был немецким осколком…
Распахнуты настежь ворота,
Не зная грядущих лишений,
Течёт пополнение в роты
В залатанных наспех шинелях.

Как мало их осталось на земле
Не ходят ноги и тревожат раны,
И ночью курят, чтобы в страшном сне,
Вновь не стреляли в них на поле брани.

Пусть внукам не достанется война
И грязь её потомков не коснётся,
Пусть курит бывший ротный старшина
И слушает, как правнучек смеётся.

Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулеметов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.

Сердце билось о ребра прерывисто, часто.
Тишина… Тишина… Не во сне — наяву.
И сказал пехотинец: — Отмаялись! Баста!-
И приметил подснежник во рву.

И в душе, тосковавшей по свету и ласке,
Ожил радости прежней певучий поток.
И нагнулся солдат и к простреленной каске
Осторожно приладил цветок.

Снова ожили в памяти были живые —
Подмосковье в снегах и в огне Сталинград.
За четыре немыслимых года впервые,
Как ребенок, заплакал солдат.

Так стоял пехотинец, смеясь и рыдая,
Сапогом попирая колючий плетень.
За плечами пылала заря молодая,
Предвещая солнечный день.

Короткие стихи для взрослых про войну

Даже в отсутствие значимых научно-исторических повествований о Великой Отечественной войне ее литературное осмысление было важным для советского человека. Тема военных баталий подчас позволяла фронтовым поэтам и писателям-свидетелям завуалировано выкладывать «житейскую» правду о советских устоях. В то время гениальные рифмоплеты были раскованнее и свободнее, в сравнении с литераторами-предшественниками. Их символические, грустные и печальные короткие стихи для взрослых про войну дошли до нашего времени. Ознакомьтесь с лучшими образцами в нашей подборке.

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же…

И та, что сегодня прощается с милым,-

Пусть боль свою в силу она переплавит.

Мы детям клянемся, клянемся могилам,

Что нас покориться никто не заставит!

Важно с девочками простились,

На ходу целовали мать,

Во все новое нарядились,

Как в солдатики шли играть.

Ни плохих, ни хороших, ни средних…

Все они по своим местам,

Где ни первых нет, ни последних…

Все они опочили там.

Стихи про Отечественную войну 1941-1945 – коротко и грустно

В свое время многие короткие стихи для взрослых про Великую Отечественную войну 1941-19467 были окружены недовольством официальных лиц и грубой агрессией со стороны цензуры. Другие, напротив, стали военными песнями государственного значения (к примеру, Ласкина или Лебедева-Кумача). Но как первые, так и вторые заслуживают внимания со стороны читателей. Сегодня военные стихи составляют костяк огромной ветки – военной литературы.

Сзади Нарвские были ворота,

Впереди была только смерть…

Так советская шла пехота

Прямо в желтые жерла «Берт».

Вот о вас и напишут книжки:

«Жизнь свою за други своя»,

Незатейливые парнишки -

Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,-

Внуки, братики, сыновья!

Все переменится вокруг.
Отстроится столица.
Детей разбуженных испуг
Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,
Изборождавший лица.
Сторицей должен будет враг
За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.
Сполна зачтется время,
Когда он делал, что хотел,
Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы.
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.

Стояла батарея за этим вот холмом,

Нам ничего не слышно, а здесь остался гром.

Под этим снегом трупы еще лежат вокруг,

И в воздухе морозном остались взмахи рук.

Ни шагу знаки смерти ступить нам не дают.

Сегодня снова, снова убитые встают.

Сейчас они услышат, как снегири поют.

Длинные стихи про войну русских классиков

В этом разделе мы собрали для вас длинные стихи про войну русских классиков. Это не просто трагическая поэзия, это живой голос реальных свидетелей-очевидцев. И сегодня, пока еще не стихли громкие дискуссии о днях Великой Отечественной войны, именно военные стихи советских поэтов – самое беспристрастное свидетельство о фактах из нашей глубокой истории. Длинные и грустные стихи классиков про войну 1941-1945 приоткрывают перед читателем завесу над страшными событиями, физическими и душевными терзаниями советских героев.

Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую — слов даже нет!

Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.

Грустила ты, если мне физик, бывало,
Суровою двойкой дневник «украшал»,
Гордилась, когда я под сводами зала
Стихи свои с жаром ребятам читал.

Мы были беспечными, глупыми были,
Мы все, что имели, не очень ценили,
А поняли, может, лишь тут, на войне:
Приятели, книжки, московские споры —
Все — сказка, все в дымке, как снежные горы…
Пусть так, возвратимся — оценим вдвойне!

Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,
Застыли орудья, как стадо слонов,
И где-то по-мирному в гуще лесов,
Как в детстве, мне слышится голос кукушки…

За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры —
Ты здесь, ты со мною, родная моя!

В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поешь
И вместе со мною к далеким победам
Солдатской дорогой незримо идешь.

И чем бы в пути мне война ни грозила,
Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!
Я знаю, что ты меня благословила,
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.

О тебе мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти – четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твой негасимой любви.

Длинные стихи современников про войну

Десятки русских поэтов (включая Анну Ахматову, Александра Твардовского, Бориса Пастернака, Булата Окуджаву, Вячеслава Попова) оставили вечный след в глубокой и слезной военной поэзии. Их длинные и печальные стихи о тяжелых днях Велико Отечественной знакомы до боли не только ветеранам и «детям войны», но и многим школьникам, студентам и сознательным взрослым людям, неравнодушным к героическому прошлому своей Родины.

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду —

На всех. На все четыре года.

Она такой вдавила след,

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет, и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

И к мертвым, выправив билет,

Все едет кто-нибудь из близких.

И время добавляет в списки

Еще кого-то, кого-то нет.

И ставит, ставит обелиски.

Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.

Ну что с того, что я там был. Я все забыл. Я все избыл.
Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.

Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне, война участвует во мне.
И пламя вечного огня горит на скулах у меня.

Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.
И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.

Ни звуков оркестра, ни слез, ни речей.
В молчанье окрестность. Хоронят парней.
В солдатской могиле - десятки мужчин:
Лишенные силы, лежат как один.

Устало лопаты мелькают вдали,
Как будто солдаты жалеют земли.
И вдруг: «Подождите!» - подвозчика крик…
Глядят на убитых - застыли на миг.

Вдоль борта на бричке, средь павших вчера,
Раскинув косички, лежит медсестра.
Глядят виновато, не зная, как быть:
В могилу к солдатам иль рядом долбить?

На лицах смятенье: нелегок их труд!
К какому решенью солдаты придут?
Дымят самокрутки, мрачнеет заря,
И сосны в округе в молчанье не зря…

Январская стужа: земля - что гранит.
Нелепая служба - солдат хоронить!
Минуя воронки, телеги скрипят,
И вот в стороне уж кирками стучат.

Красивые и грустные до слез стихи про войну для детей и взрослых собраны в нашей коллекции. Выбирайте самые подходящие для домашнего прочтения или конкурса чтецов в школе. Длинные стихи современников и очевидцев про Великую Отечественную войну 1941-1945 годов не оставят равнодушным никого.

«Когда гремит оружие, музы молчат» - это восходящее к Древнему Риму изречение ни в коей мере не относится к нашей Отечественной войне. Даже самый скептический исследователь бытия страны в 1941-1945 годах неизбежно придет к выводу, что его насквозь пронизывала поэзия,- правда, в наибольшей степени в ее музыкальном, песенном воплощении, которое и очень значительно усиливает воздействие стихотворной речи на уши людей, и словно придает ей крылья, несущие ее по всей стране.
Но следует заметить, что грань между поэтом и создателем слов песни была тогда несущественной и зыбкой. Так, не связанная с песней,- скорее уж «разговорная» - поэзия Александра Твардовского воспринималась в качестве глубоко родственной творчеству Михаила Исаковского, которое пребывало как бы на рубеже стиха и песни, а профессиональный «песенник» Алексей Фатьянов был столь близок Исаковскому, что ему могли приписывать произведения последнего (скажем, всем известное «Где ж вы, где ж вы, очи карие.,.») и наоборот (фатьяновские «Соловьи» звучали в унисон с «В лесу прифронтовом» Исаковского)*.

Впрочем, не только песни, но и сами по себе стихи подчас обретали тогда широчайшую, поистине всенародную известность, как, например, главы «Василия Теркина» или симоновское «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»; все это безусловно подтвердит самое придирчивое исследование бытия людей в те годы, и все это несомненно для каждого, кто жил в то время. Автору этого сочинения ко дню Победы было около пятнадцати лет, и в памяти с полной ясностью хранится впечатление о повседневной, всепроникающей и поистине могучей роли, которую играло в военные годы поэтическое слово как таковое - и тем более в его песенном воплощении; едва ли будет гиперболой утверждение, что это слово явилось очень весомым и, более того, необходимым «фактором» Победы…

Позволительно высказать предположение, что поэтическое слово имело в то время значение, сопоставимое, допустим, со значением всей совокупности боевых приказов и тыловых распоряжений (хотя воздействие поэзии на людей фронта и тыла было, разумеется, совершенно иным). И без конкретной характеристики участия этого слова в повседневной деятельности людей, в сущности, нельзя воссоздать реальную историю военных лет во всей ее полноте.

Но, отмечая этот изъян в историографии войны, следует сказать и о более, пожалуй, серьезном недостатке сочинений о поэзии той эпохи. Дело в том, что такие сочинения обычно опираются на самые общие и, по существу, чисто «информационные», «описательные» представления о войне, вместо того чтобы основываться на уяснении того основополагающего «содержания» войны 1941-1945 годов, которое породило именно такую поэзию (включая ее богатейшее песенное «ответвление»). Слово «породило» здесь важно, ибо употребляемые чаще всего термины «отражение», «воспроизведение» и т. п. упрощают, примитивизируют соотношение поэзии и действительности. Да, в конечном счете поэтическое слово «отражает» действительность - в данном случае действительность великой войны,- но, во-первых, отражение» в поэзии вовсе не обязательно должно быть «прямым», воссоздающим события и явления войны как таковые, а во-вторых, достоинства, ценность этого отражения ни в коей мере не зависят от «изобразительной» конкретности поэтического слова.

Поэтому точнее - и перспективнее - понимание поэтического слова как порождения великой войны, ее плода, а не ее, выражаясь Попросту, «картины». Именно потому поэтическое слово оказывается способным воплотить в себе глубокий, не явленны» с очевидностью смысл войны.

Если составить достаточно представительную и вместе с тем учитывающую критерий ценности антологию поэзии 1941-1945 и нескольких последующих лет (когда «военные» стихи еще «дописывались»),- антологию, в которую войдет то, что так или иначе выдержало испытание временем*, станет очевидно: преобладающая часть этих стихотворений написана не столько о войне, сколько войною (используя меткое высказывание Маяковского). С «тематической» точки зрения - это стихотворения о родном доме, о братстве людей, о любви, о родной природе во всем ее многообразии и т, п. Даже в пространной поэме «Василий Теркин», имеющей к тому же подзаголовок «Книга про бойца», собственно «боевые» сцены занимают не столь уж много места.

Преобладающее большинство обретавших широкое и прочное признание стихотворений (включая «песенные») тех лет никак нельзя отнести к «батальной» поэзии; нередко в них даже вообще нет образных деталей, непосредственно связанных с боевыми действиями,- хотя в то же время ясно, что они всецело порождены войной.

Это, конечно, не значит, что вообще не сочинялись стихотворения и целые поэмы, отображающие сражения, гибель людей, разрушения и т. п., однако не они были в центре внимания в годы войны, и не они сохранили свое значение до наших дней - спустя полстолетия с лишним после Победы.

Особенно очевидно, что в 1940-х годах «потребители» поэзии ценили стихотворения (и песни), написанные, как сказано, не о войне, а только «войною» - без стремления «живописать» ее. И это, как я буду стремиться показать, имело глубочайший смысл.
Уже отмечено, что литературоведение в принципе не должно заниматься изучением роли поэзии в бытии людей военного времени,- это, скорее, задача историка: воссоздавая бытие 1941- 1945 годов в его цельности, он, строго говоря, не в праве упустить из своего внимания и ту его грань, ту сторону, которая воплощалась в широчайшем «потреблении» поэзии. Автор этого сочинения ясно помнит, как в 1942 году молодая школьная учительница, жених которой находился на фронте, созывает всех обитателей своего двора - несколько десятков самых разных людей - и, задыхаясь от волнения, смахивая с ресниц слезы, читает только что дошедшее до нее переписанное от руки симоновское «Жди меня», и не исключено, что в то же время где-нибудь во фронтовом блиндаже читал то же стихотворение и ее жених… Об этой пронизанности бытия своего рода поэтическим стержнем верно сказал последствии участник войны Александр Межиров (он, правда, имел в виду прежде всего музыку, но поэзия была в годы войны нераздельна с ней):

И через всю страну
струна
Натянутая трепетала,
Когда проклятая война
И души и тела топтала…

И подобные сообщенному - бесчисленные! - факты соприкосновения людей с поэзией сыграли, несомненно, самую весомую роль в том, что страна выстояла и победила,- о чем и следовало бы аргументировано рассказать историкам великой войны.
А перед литературоведами стоит другая и, между прочим, более сложная задача: показать, почему поэзия тех лет смогла обрести столь существенное значение для самого бытия страны? Естественно предположить, что она так или иначе выражала в себе глубокий и истинный смысл великой войны - смысл, который не раскрывался во всей его глубине в газетах, листовках и радиопублицистике (доходившей тогда до большинства людей) и, более того, не раскрыт по-настоящему в позднейшей историографии войны, а во многих сочинениях историков и публицистов 1990-х годов либо игнорируется, либо объявляется пустой иллюзией старших поколений.

* * *
В «основном фонде» поэзии 1941-1945 годов война предстает как очередное проявление многовекового натиска иного и извечно враждебного мира, стремящегося уничтожить наш мир; битва с врагом, как утверждает поэзия, призвана спасти не только (и даже не столько) политическую независимость и непосредственно связанные с ней стороны нашего бытия, но это бытие во всех его проявлениях - наши города и деревни с их обликом и бытом, любовь и дружбу, леса и степи, зверей и птиц,- все это так или иначе присутствует в поэзии того времени, Михаил Исаковский, не опасаясь впасть в наивность, писал в 1942 году:

Мы шли молчаливой толпою,
Прощайте, родные места!
И беженской нашей слезою
Дорога была залита.
Вздымалось над селами пламя,
Вдали грохотали бои,
И птицы летели за нами,
Покинув гнездовья свои..
Через проникновенную поэму Твардовского «Дом у дороги» проходит заветный лейтмотив:
Коси коса,
Пока роса.
Роса долой -
И мы домой,-
и ясно, что враг вторгся к нам дабы уничтожить и косу, и росу, и, конечно, дом…

Поэзия в сущности сознавала этот смысл войны с самого начала, и, между прочим, те авторы, которые сегодня пытаются толковать одно из проявлений извечного противостояние двух континентов как бессмысленную схватку двух тоталитарных режимов, должны, если они последовательны, отвергнуть и поэзию тех лет,- в том числе стихотворения Анны Ахматовой, написанные в 1941-1945 годах и объединенные ею впоследствии в цикл под заглавием «Ветер войны». Напомню вошедшие тогда в души людей строки, написанные 23 февраля 1942 года и опубликованные вскоре, 8 марта, в «главной» газете «Правда»:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах
И мужество нас не покинет…
На весах лежит даже слово:
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим и от плена спасем
Навеки!

Или перекликающиеся своим творческим простодушием с поэзией Михаила Исаковского написанные уже в победную пору. 29 апреля 1944-го, и опубликованные 17 мая в «Правде» стихи Бориса Пастернака, в которых близящаяся Победа предстает и как спасение самой нашей природы - вплоть до воробьев…

Все нынешней весной особое.
Живее воробьев шумиха.
Я даже выразить не пробую,
Как на душе светло и тихо…
Весеннее дыханье родины
Смывает след зимы с пространства
И черные от слез обводины
С заплаканных очей славянства…

Как уже сказано, песни во время войны были всеобщим достоянием; не менее важно, что народное самосознание выражалось в них наиболее концентрированно и заостренно. И, наконец, нельзя не отметить, что целый ряд этих песен сохраняет свое значение и сегодня: их поют теперь уже и внуки тех, кто застал войну - поют, собравшись где-либо, и даже перед телекамерами (имеются в виду совсем молодые певцы и певицы). Правда, последнее бывает не столь часто, но надо скорее удивляться тому, что вообще бывает,- если учитывать, какие персоны заправляют сейчас телевидением.

Есть основания полагать, что нынешнее молодое поколение дорожит и теми или иными стихотворениями и поэмами, созданными в годы войны, но полностью убедиться в этом не так легко, а вот тогдашние песни, звучащие сегодня из молодых уст в телестудиях, концертных залах или попросту на улице - убеждают.

Вспомним хотя бы десяток песен, созданных в 1941-1945 годах, известных во время войны всем и каждому и продолжающих свою жизнь по сей день; «В лесу прифронтовом» («С берез неслышен, невесом…»), «Огонек» («На позицию девушка провожала бойца..,») и «Враги сожгли родную хату…» Михаила Исаковского, «Соловьи» («Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…»), «На солнечной поляночке…» и «Давно мы дома не были» («Горит свечи огарочек.,.») Алексея Фатьянова, «В землянке» («Бьется в тесной печурке огонь…») Алексея Суркова, «Дороги» («Эх, дороги, пыль да туман,..») Льва Ошанина, «Случайный вальс» («Ночь коротка, спят облака…») Евгения Долматовского, «Темная ночь» Владимира Агагова (для которого эта песня, по-видимому, была единственным творческим взлетом,.,). Слова этих песен, конечно же, всецело порождены войной, но на первом плане в них - не война, а тот мир, который она призвана спасти.
Правда, есть еще одна также известная всем и тогда, и теперь песня, которая имеет иной характер - «Священная война» («Вставай; страна огромная…») Василия Лебедева-Кумача. Ho вo-первых, она - одна такая, а во-вторых, это, в сущности, не песня, а военный гимн. Написанные в ночь с 22 на 23 июня (24 июня текст был уже опубликован в газетах) слова этого гимна, надо прямо сказать, не очень уж выдерживают художественные критерии; у Лебедева-Кумача есть намного более «удачные» слова песен,- скажем:

Я на подвиг тебя провожала,-
Над страною гремела гроза.
Я тебя провожала
И слезы сдержала
И были сухими глаза…
Но в «Священной войне» все же имеются своего рода опорные строки, которые находили и находят мощный отзвук в душах людей:
…Вставай на смертный бой.
…Идет война народная, Священная война…
И о противнике:
Как два различных полюса
Во всем враждебны мы…
И призыв, близкий по смыслу другим песням:
…Пойдем ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую…

На эти строки, в свою очередь, оперлась героико-трагическая мелодика композитора А. В. Александрова, и родился покоряющий всех гимн. Надо иметь в виду, что гимн этот люди, в общем, не столько пели, сколько слушали, подпевая ему «в душе», и едва ли помнили его слова в целом,- только «опорные».

Как и многие обладающие высокой значимостью явления, «Священная война» обросла легендами - и позитивными, и негативными. С одной стороны, постоянно повторяли, что прославленный Ансамбль песни и пляски Красной Армии пел ее для отправлявшихся на фронт войск на Белорусском вокзале уже с 27 июня 1941 года. Между тем скрупулезный исследователь знаменитых песен Юрий Бирюков по документам установил*, что вплоть до 15 октября 1941 года «Священная война» была, как говорится, в опале, ибо некие предержащие власти считали, что она чрезмерно трагична, с первых строк обещает «смертный бой», а не близкое торжество победы… И только с 15 октября - после того, как враг захватил (13-го) Калугу и (14-го) Ржев и Тверь-Калинин,- «Священная война» стала ежедневно звучать по всесоюзному радио. Сцену же, якобы имевшую место в первые дни войны на Белорусском вокзале, создал художественным воображением Константин Федин в своем романе «Костер» (1961-1965), и отсюда сцена эта была перенесена в многие будто бы документальные сочинения.

С другой стороны, с 1990 года начали публиковаться совершенно безосновательные выдумки о том, будто бы «Священная война» была написана еще в 1916 году неким обрусевшим немцем. Но это - один из характерных образчиков той кампании по дискредитации нашей великой Победы, которая столь широко развернулась с конца 1980-х годов: вот, мол, «главная» песня сочинена за четверть века до 1941-го, да еще и немцем… Юрий Бирюков, анализируя сохранившуюся в Российском государственном архиве литературы и искусства черновую рукопись Лебедева-Кумача, в которой запечатлелись несколько последовательных вариантов многих строк песни, неоспоримо доказал, что текст принадлежит ее «официальному» автору.

Важно сказать еще, что нынешние попытки дискредитации прославленной песня лишний раз свидетельствуют о той первостепенной роли, которую сыграла песня (и поэзия вообще) в деле Победы! Ибо оказывается, что для «очернения» великой войны необходимо «обличить» и ее песню…
Сам Г. К. Жуков на вопрос о наиболее ценимых им песнях врйны ответил так; «»Вставай, страна огромная…», «Дороги», «Соловьи».., Это бессмертные песни… Потому что в них отразилась большая душа парода», и высказал уверенность, что его мнение не расходится с мнением «многих людей»*. И в самом деле к маршалу, конечно же, присоединились бы миллионы людей, хотя и добавив, может быть, в его краткий перечень еще и «В лесу прифронтовом», «Темную ночь», «В землянке» и т, в.

Но обратим еще раз внимание на то, что собственно «боевая» песня - «Священная война» - только одна из вошедших в «золотой фонд»; остальные, как говорится, «чисто лирические». И вроде бы даже трудно совместить «ярость» этого гимна с просьбой к соловьям «не тревожить солдат», хотя маршал Жуков поставил и то и другое в один ряд.

Здесь представляется уместным отступление в особенную область познания прошлого, получившую в последнее время достаточно высокий статус во всем мире - «устную историю» («oral history»), которая в тех или иных отношениях способна существенно дополнить и даже скорректировать исследования, основывающиеся на письменных источниках.

Близко знакомый мне еще с 1960-х годов видный германский русист Эберхард Дикман в свое время сообщил мне о, признаюсь, весьма и весьма удивившем меня факте: в Германии во время войны не звучало ни одной связанной с войной лирической песни; имелись только боевые марши и «бытовые» песни, никак не соотнесенные с войной. Могут сказать, что устное сообщение одного человека нуждается в тщательной проверке фактами, но мой ровесник Дикман в данном случае не мог ошибиться: он жил тогда одной жизнью со своей страной, даже являлся членом тамошнего «комсомола» - гитлерюгенд, старший брат его воевал нa Восточном фронте и т. п.

Эберхард Дикман рассказывал и о том, как в 1945-м кардинально изменилось его отношение к страшному восточному врагу. 7 мая в его родной Мейсен на Эльбе ворвались войска 1’го Украинского фронта, чего он ожидал со смертельным страхом - и из-за своего брата, и из-за своего членства в гитлерюгенд. Но его ждало настоящее потрясение: вражеские солдаты, расположившиеся в его доме, вскоре занялись благоустройством комнат и двора, добродушно подчиняясь указаниям его строгой бабушки… И хотя его отец счел за лучшее перебраться в Западную Германию, Эберхард не только остался на оккупированной нами Территории страны, но и избрал своей профессией изучение русской литературы (прежде всего творчества Льва Толстого).

Но вернемся к главному: в высшей степени существен тот факт, что наша жизнь во время войны была насквозь пронизана лирическими песнями (это подтвердит, вне всякого сомнения, любой мой ровесник), между тем как в Германии их или не было вообще, или по крайней мере они играли совершенно незначительную роль (иначе мой немецкий ровесник не мог бы их «не заметить»).

И еще об одном. Эберхард Дикман очень полюбил наши военные песни и не раз просил меня напеть какую-либо из них;
правда, как-то после пения фатьяновской «Давно мы дома не были», созданной в 1945-м и говорящей о парнях, которые находятся уже
В Германии, в Германии -
В проклятой* стороне…-
притом строки эти, в соответствии с построением песни, дважды повторяются,- Эберхард заметил, что, быть может, не стоило бы повторять слово «проклятой» (мне пришлось напомнить ему известное изречение «из песни слова не выкинешь»),
Приверженность немца к нашим песням, рожденным войной, трудно объяснима; сам он не смог дать ясного ответа на вопрос о том, чем они ему дороги. Но можно, думается, ответить на этот вопрос следующим образом. Как бы ни относился тот или иной немец к Германии 1930-1940-х годов, развязавшей мировую войну, он не может не испытывать тяжелого чувства (пусть даже бессознательного) при мысли о полном поражении своей страны в этой войне.

Видный германский историк и публицист Себастиан Хаффнер в 1971 году писал о своих соотечественниках: «Они ничего не имели против создания Великой германской империи… И когда… этот путь, казалось, стал реальным, в Германии не было почти никого, кто не был бы готов идти по нему». Однако, заключал Хаффнер, «с того момента, когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее… прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти».

В конечном счете именно это и воплощено в поэзии военных лет и особенно очевидно в песнях, которые посвящены не столько войне, сколько спасаемой ею жизни во всей ее полноте - от родного дома до поющих соловьев, от любви к девушке или жене до желтого березового листа…
И, возможно, эти песни, «объясняя» германской душе неизбежность поражения его страны, тем самым «оправдывали» это поражение и, в конечном счете, примиряли с ним… Отсюда - выглядящее парадоксальным пристрастие моего германского друга к этим песням.

* * *
Но главное, конечно, в самом этом резком контрасте; нашу жизнь в 1941-1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих из тогдашних радиотарелок и поющихся миллионами людей лирических песен о войне, а в Германии их нет вообще! Перед нами, несомненно, чрезвычайно многозначительное различие, которое, в частности, начисто перечеркивает потуги иных нынешних авторов, преследующих цель поставить знак равенства между Третьим рейхом и нашей страной.

Тот факт что смысл войны воплощался и для маршала Жукова, и для рядового бойца в написанных в 1942 году словах:
Пришла и к нам на фронт весна, Солдатам стало не до сна - Не потому, что пушки бьют, А потому, что вновь поют, Забыв, что здесь идут бои, Поют шальные соловьи…-
раскрывает ту историческую истину, о которой не говорится ни во многих несущих на себе печать «казенщины» книгах о войне, изданных в 1940-1980-х годах, ни тем более в очернительских писаниях 1990-х.

Но внуки пережившего войну поколения, поющие подобные песни сегодня, надо думать, как-то чувствуют эту воплотившуюся в них глубокую и всеобъемлющую истину.

На этой странице сайта представлена подборка коротких стихов о войне 1941 - 1945 г для детей начальной школы (1 - 4 классы)

Пусть небо будет голубым,
Пусть в небе не клубится дым,
Пусть пушки грозные молчат
И пулеметы не строчат,
Чтоб жили люди, города...
Мир нужен на земле всегда!

(Н. Найденова)

Красоту, что дарит нам природа...
А. Сурков

Красоту, что дарит нам природа,
Отстояли солдаты в огне,
Майский день сорок пятого года
Стал последнею точкой в войне.

За всё, что есть сейчас у нас,
За каждый наш счастливый час,
За то, что солнце светит нам,
Спасибо доблестным солдатам -

Нашим дедам и отцам.
Недаром сегодня салюты звучат
В честь нашей Отчизны,
В честь наших солдат!

Человек склонился над водой...

Алексей Сурков

Человек склонился над водой
И увидел вдруг, что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет:
Беспощадно, яростно казнить
Тех убийц, что рвутся на восток.
Кто его посмеет обвинить.
Если будет он в бою жесток?

1941, Западный фронт

Никто не забыт (А. Шамарин)

«Никто не забыт и ничто не забыто» -
Горящая надпись на глыбе гранита.
Поблекшими листьями ветер играет
И снегом холодным венки засыпает.
Но, словно огонь, у подножья – гвоздика.
Никто не забыт и ничто не забыто.

У обелиска

Застыли ели в карауле,
Синь неба мирного ясна.
Идут года. В тревожном гуле
Осталась далеко война.
Но здесь, у граней обелиска,
В молчанье голову склонив,
Мы слышим грохот танков близко
И рвущий душу бомб разрыв.
Мы видим их - солдат России,
Что в тот далёкий грозный час
Своею жизнью заплатили
За счастье светлое для нас...

Анна Ахматова
КЛЯТВА

И та, что сегодня прощается с милым, -

Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
Июль 1941г.

Куда б ни шёл, ни ехал ты...

Куда б ни шёл, ни ехал ты,
Но здесь остановись,
Могиле этой дорогой
Всем сердцем поклонись.
Кто б ни был ты - рыбак, шахтёр,
Учёный иль пастух, -
Навек запомни: здесь лежит
Твой самый лучший друг.
И для тебя, и для меня
Он сделал все, что мог:
Себя в бою не пожалел,
А Родину сберёг.

Михаил Исаковский

«Мир добыт немыслимой ценою»
Мир добыт немыслимой ценою,
И его, чтоб в пепле не погас,
Бережем мы так, как перед боем
Берегут в полку боезапас.

Цветами в мае
Край наш не богат,
Но расцвело их море
В одночасье.
Несут их к обелискам
Стар и млад.
Мы помним все,
И свято чтим солдат,
Отдавших жизнь за мир,
За наше счастье!

«Отошли бои…»

Отошли бои… И на пригорке,
Где мой брат в сражении уснул,
В праздничной зеленой гимнастерке
Тополь встал в почетный караул.

Мужество
Анна Ахматова

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
1942

И та, что сегодня прощается с милым,
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам.
Что нас покориться никто не заставит

Анна Ахматова, Ленинград, Июль 1941

Обелиск

Стоят в России обелиски,
На них фамилии солдат…
Мои ровесники мальчишки
Под обелисками лежат.
И к ним, притихшие в печали,
Цветы приносят полевые
Девчонки те, что их так ждали,
Теперь уже совсем седые.

(А. Терновский)

В небе праздничный салют,
Фейерверки там и тут.
Поздравляет вся страна
Славных ветеранов.
А цветущая весна
Дарит им тюльпаны,
Дарит белую сирень.
Что за славный майский день?

(Н. Иванова)

Игорь Русских
Шли солдаты на войну

Шли солдаты на войну защищать свою страну,
Драться шли они с врагом ради матушки с отцом.
Ради жёнушек детей, ради золотых полей
Шли солдаты на войну, да пели песенку одну.

Пой, живи Россия, и под небом синим
Расцветай любимый край дорогой!
Нет на свете краше, чем Россия наша,
И другой сторонки нету такой.

Скинем грозного врага за родные берега,
Эти тоже будут знать, как с Россией воевать.
Ну ка, братцы, заряжай, и в ряды плотней вставай!
Выше знамя поднимай, громче песню запевай!

ЭТО НАША ПОБЕДА

Мы сделали это,
Живые и павшие.
Горела Планета,
От смерти уставшая.

Но мы - остальные,
Шагали в бессмертие.
На пули шальные
Плевали,поверьте мне.

За нами вставала,
Как счас это помню я,
От стара до мала
Страна Та Огромная.

И мы оправдали!
Сквозь слёзы и беды,
На купол взметнули
Наш Стяг - Стяг Победы!

Борис Фотеев

Война - жесточе нету слова...

(А. Т. Твардовский)

Война - жесточе нету слова.
Война - печальней нету слова.
Война - святее нету слова
В тоске и славе этих лет.
И на устах у нас иного
Ещё не может быть и нет.

Все в мире сущие награды
Благословите светлый час!
Отгрохотали эти годы,
Что на земле застигли нас.

Еще теплы стволы орудий
И кровь не всю впитал песок,
Но мир настал. Вздохните люди,
Переступив войны порог.. .

(Твардовский А. Т.)

СЛАВА

(Константин Симонов)

За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле лежит, усталым
Движеньем руку занеся.

Он мертв. Его никто не знает.
Но мы еще на полпути,
И слава мертвых окрыляет
Тех, кто вперед решил идти.

В нас есть суровая свобода:
На слезы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
1942

Мальчики уходят на войну

Давид Самойлов

Мальчики уходят на войну,
Возвращаются с войны – мужчины.
Девочками были в ту весну,
А теперь на лбу у них – морщины.

Смотрят друг на друга, узнают,
Бродят вместе, рук не разнимая.
Соловьи вот только не поют,
И любовь у них уже другая.

Видно, мало – памяти сердец,
Знают оба – жить им врозь отныне.
Там начало было, здесь – конец,
А война была посередине.

Перед боем

Давид Самойлов

В тот тесный час перед сраженьем
Простуженные голоса
Угрюмым сходством выраженья
Страшны, как мертвые глаза.

И время не переиначишь.
И утешение одно:
Что ты узнаешь и заплачешь,
И что тебе не все равно.